Проверьте себя.

Триста сорок восемь лет  шесть  месяцев и девятнадцать дней тому  назад
парижане проснулись под  перезвон всех колоколов, которые неистовствовали за
тремя оградами: Сите, Университетской стороны и Города.
    Между тем день  6 января  1482 года отнюдь не являлся  датой, о которой
могла бы хранить  память история. Ничего  примечательного не было в событии,
которое с самого утра привело в такое движение  и колокола и горожан Парижа.
Это не  был ни штурм пикардийцев  или  бургундцев, ни процессия с мощами, ни
бунт  школяров,  ни  въезд  "нашего  грозного  властелина короля",  ни  даже
достойная внимания казнь воров и воровок на  виселице по приговору парижской
юстиции. Это не было также столь частое в XV веке прибытие какоголибо пестро
разодетого и  разукрашенного плюмажами иноземного  посольства.  Не прошло  и
двух дней, как последнее из них -- это были фландрские послы, уполномоченные
заключить брак между дофином и Маргаритой Фландрской, -- вступило в Париж, к
великой  досаде кардинала  Бурбонского,  который, в угоду королю, должен был
скрепя сердце принимать неотесанную толпу фламандских бургомистров и угощать
их в своем  Бурбонском дворце представлением "прекрасной моралитэ,  шутливой
сатиры  и  фарса",  пока   проливной  дождь  заливал  его  роскошные  ковры,
разостланные у входа во дворец.
    Тем событием, которое  6 января "взволновало всю парижскую  чернь", как
говорит  Жеан  де  Труа, -- было  празднество,  объединявшее  с незапамятных
времен праздник Крещения с праздником шутов.

Празднества карнавального типа и связанные с ними смеховые действа или обряды занимали в жизни средневекового человека огромное место. Кроме карнавалов в собственном смысле с их многодневными и сложными площадными и уличными действами и шествиями, справлялись особые «праздники дураков» («festa stultorum») и «праздник осла», существовал особый, освященный традицией вольный «пасхальный смех» («risus paschalis»). Более того, почти каждый церковный праздник имел свою, тоже освященную традицией, народно-площадную смеховую сторону. Таковы, например, так называемые «храмовые праздники», обычно сопровождаемые ярмарками с их богатой и разнообразной системой площадных увеселений (с участием великанов, карликов, уродов, «ученых» зверей). Карнавальная атмосфера господствовала в дни постановок мистерий и соти.

Все эти обрядово-зрелищные формы, как организованные на начале смеха, чрезвычайно резко, можно сказать принципиально, отличались от серьезных официальных – церковных и феодально-государственных – культовых форм и церемониалов. Они давали совершенно иной, подчеркнуто неофициальный, внецерковный и внегосударственный аспект мира, человека и человеческих отношений; они как бы строили по ту сторону всего официального второй мир и вторую жизнь, которым все средневековые люди были в большей или меньшей степени причастны, в которых они в определенные сроки жили. Это – особого рода двумирность, без учета которой ни культурное сознание средневековья, ни культура Возрождения не могут быть правильно понятыми. Игнорирование или недооценка смеющегося народного средневековья искажает картину и всего последующего исторического развития европейской культуры.
Двойной аспект восприятия мира и человеческой жизни существовал уже на самых ранних стадиях развития культуры. В фольклоре первобытных народов рядом с серьезными (по организации и тону) культами существовали и смеховые культы, высмеивавшие и срамословившие божество («ритуальный смех»), рядом с серьезными мифами – мифы смеховые и бранные, рядом с героями – их пародийные двойники-дублеры. В последнее время эти смеховые обряды и мифы начинают привлекать внимание фольклористов.

В самом деле, карнавал не знает разделения на исполнителей и зрителей. Он не знает рампы даже в зачаточной ее форме. Рампа разрушила бы карнавал (как и обратно: уничтожение рампы разрушило бы театральное зрелище). Карнавал не созерцают, – в нем живут, и живут все, потому что по идее своей он всенароден. Пока карнавал совершается, ни для кого нет другой жизни, кроме карнавальной. От него некуда уйти, ибо карнавал не знает пространственных границ. Во время карнавала можно жить только по его законам, то есть по законам карнавальной свободы. Карнавал носит вселенский характер, это особое состояние всего мира, его возрождение и обновление, которому все причастны. Таков карнавал по своей идее, по своей сущности, которая живо ощущалась всеми его участниками. Эта идея карнавала отчетливее всего проявлялась и осознавалась в римских сатурналиях, которые мыслились как реальный и полный (но временный) возврат на землю сатурнова золотого века. Традиции сатурналий не прерывались и были живы в средневековом карнавале, который полнее и чище других средневековых празднеств воплощал эту идею вселенского обновления. Другие средневековые празднества карнавального типа были в тех или иных отношениях ограниченными и воплощали в себе идею карнавала в менее полном и чистом виде; но и в них она присутствовала и живо ощущалась как временный выход за пределы обычного (официального) строя жизни.

Кира
А вдруг, у кого-нибудь именно на празднике появилось желание зайти в Дхарма-центр..., а он закрыт, человек подумает, что все пьянствуют и нескем поговорить о страдании и счастье. Разве церкви закрывают во время праздников? Наоборот в такие моменты все двери должны быть открыты, особенно двери к другому Пути, пути к истине и пониманию!

Учитель учителей похвалил закрытие Дхамма-центра

У нас каждый день праздник дурака.

Кира прав - Учитель учителей похвалил закрытие Дхамма-центра. Но дальнейшие Кирины рассуждения, конечно, вовсе не о том.